взрослые дети не спят ночами и кофе пьют до рассвета,
забывают дни недели, перезвонить, куда положили ключи.
мы теперь взрослые, а значит — сами за себя в ответе,
что толку обвинять тех, кто нас приручил.
взрослые дети учатся лицемерить, как виртуоз,
разбивают кому-то жестоко сердце, так же, как разбивали им,
не боятся врать, но стыдятся собственных чувств и слёз,
болеют одним человеком, а выздоравливают другим.
взрослые дети на самом деле не столько боятся смерти,
сколько жизни муторной, пресной и бестолковой,
сыплют соль в глубину свежих пулевых отверстий,
встречая на улице бывших, делают вид, что незнакомы.
взрослые дети выкуривают по пачке, гуляют по краю,
напиваются так, что под утро не помнят своё же имя.
взрослые дети теперь себя мастерски убивают,
чтобы только на пару мгновений
себя ощутить
живыми.
у взрослых детей теперь просто судьба — терять,
забывать бывших любовей, с новыми ходить до местного загса,
взрослые дети уезжают из дома, забывают звонить своим матерям,
удаляют умело память, которой каждый из них терзался.
взрослые дети теряют друзей и спокойный сон,
улыбаются перед бездной, прощаются, хоронят, хохочут.
взрослые дети искусно отныне уничтожают всё.
ради чего когда-то рыдали и умирали ночью.
взрослые дети учатся лицемерить и прятать палево,
им по-прежнему страшно влезать в долги.
сколько их, пропащих, у всевышнего не отмаливай —
у того, кто громче всех смеётся —
в глазах читается «помоги».
взрослые дети завтракают гренадином и острым чили.
что толку жаловаться теперь на боли в душе и теле?
обвинять тех, кто нас намертво привязали и приручили,
если мы сами того желали,
если сами того хотели?
взрослые дети не верят в сказки, они теперь сами себе проклятье,
ровно ходят под богом и громоздкими небесами.
взрослые дети не пугаются монстров под их кроватью.
__________
кого нам бояться,
если эти монстры
теперь
мы сами?
